directgoodru

1. Не стало Юлиана Семенова 5. Отто фон Штирлице. Ю.Семенова рассказывают.
2. Книга Юлиана Семенова «Семнадцать мгновений весны (сборник)» — скачать в fb2, txt, epub, pdf.

1. Книги Юлиана Семенова О Штирлице
2. Все Книги Юлиана Семенова О Штирлице Скачать

Отец Юлиана на самом деле был близким другом и коллегой Николая Бухарина. Когда знаменитого большевика репрессировали, вслед за ним «пошла под нож» и вся его команда.

Oct 8, 2017 - Секретный Юлиан Семёнов. Что скрывал «отец» Штирлица? Младшая дочь Семенова, написавшая книгу о нем в серии «Жизнь. Во время показа очередной серии картины о советском разведчике Отто фон Штирлице улицы городов Страны Советов пустели, а милиция фиксировала резкое снижение количества совершаемых преступлений. Штирлицу суждено было стать народным героем, который в фольклоре обрёл самостоятельную жизнь. Самый известный свой цикл книг — о разведчике Максиме Исаеве — Юлиан Семёнов начал в 1960-х годах. По его собственным словам, в архиве он нашёл небольшую записку о «человеке от Дзержинского», который благополучно переправлен в занятый белогвардейцами и японцами Владивосток.

В это время будущий знаменитый писатель уже давно учился Московском институте востоковедения. Но после ареста отца Юлиана вызвали к ректору и потребовали отречься от отца.

Молодой человек отказался — у него были слишком близкие отношения с родителями, чтобы поверить во все то, что приписали папе. В итоге студента 5 курса отчислили из вуза, исключили из комсомола и в личное дело вписали страшную метку: «Сын врага народа». Уже одного этого было достаточно, чтобы навсегда перекрыть парню воздух. Так нет же — в ректорате института в отместку за вольнодумство и принципиальность приписали: «Не уважает решения Советского суда, клевещет на Советскую Власть».

Интересно, что будущий мастер политического детектива повел себя нехарактерно для многих других детей «врагов народа». Юлиан отправлял во все инстанции требования восстановить справедливость и оправдать отца. Восстановили в институте Юлиана только после смерти Сталина.

В 1953 году молодой человек наконец-то закончил ближневосточный факультет института. Но ненависть к сталинской эпохе Семёнов пронесет через всю жизнь.

Позже он продолжит научную деятельность и будет преподавать студентам МГУ им. Ломоносова пушту — одно из наречий афганского языка.

Параллельно будущий писатель учился на историческом факультете университета. В середине 1950-х Юлиан начинает сотрудничество со многими советскими изданиями, его заметки и эссе выходят в «Огоньке», «Комсомольской правде», «Литературной газете». Тогда же редакторы убедили молодого человека сменить неблагозвучную фамилию Ляндрес. Псевдоним он придумал по имени отца.

Первым его политическим детективом (но отнюдь не первым литературным произведением) стал «Дипломатический агент», посвященный Ивану Виткевичу — первому посланнику СССР в Кабуле. Книга была написана в Афганистане. Но, конечно же, бессмертным имя Юлиана Семёнова сделает цикл из 14 произведений о Штирлице — разведчике Максиме Исаеве. Парадоксально и грустно, но когда на создателей картины «Семнадцать мгновений весны» обрушилась волна невероятного успеха — сериал в СССР смотрели все, в часы показа картины улицы пустели — награды обошли только автора изначального замысла и книги. Кстати, один из прототипов Исаева-Штирлица — легендарный советский агент-нелегал Михаил Михалков (брат автора гимна Сергея Михалкова) оказался связан с Семёновым: Юлиан женился на Екатерине Кончаловской, родственнице Михаила Михалкова.

Но отсутствие официального признания за эпопею с Шитирлицем не сломало писателя. Перестройка Юлианом Семёновым была встречена с восторгом. Он был одним из главных обличителей сталинской эпохи. Писателем создано первое частное издание в СССР — «Совершенно секретно», печатавшее громкие разоблачения, производившее собственные расследования.

В 1990 г. в Париже был отравлен первый заместитель Семенова Александр Плешков. Через месяц в машине случится инсульт у самого Юлиана Семеновича. В больнице ему так и не станет лучше. Младшая дочь Семенова, написавшая книгу о нем в серии «Жизнь замечательных людей», в интервью не раз выскажет версию, что отец ее «слишком много знал, поэтому его и убрали».

Также друг писателя режиссёр Борис Григорьев скажет прессе: «С болезнью и смертью Семёнова не все чисто — мне кажется, ему просто помогли уйти. Руководство einhell ste 800. Юлиан многим переходил дорогу, многим был неудобен, потому что лез в такие сферы, в которые его не хотели пускать.».

Книги Юлиана Семенова О Штирлице

Истинность ватерлинии — символ мощности судна, Здесь нельзя ошибаться — чревато крушением в шторм; В любви, войне и творчестве, видимо, самое трудное — «Сухая трезвость оценок», — как утверждал Нильс Бор. Океаны, какими видятся, открыты для каждого смертного, Предмет океанографии понятен отнюдь не всем. Охотник, знающий истину, кормит слепого беркута, Ведь тот, кто молчит — не значит, что обязательно нем. Единственным, кто уверовал в реальность Штирлица сразу и безоговорочно, был Брежнев. Посмотрев фильм «Семнадцать мгновений весны», он потребовал немедленно присвоить ему звание Героя Советского Союза. Леониду Ильичу объяснили, что Штирлиц — фигура вымышленная, но он не поверил и вручил золотую звезду актеру Вячеславу Тихонову, исполнявшему роль блестящего разведчика. Правда, не Героя Советского Союза, а Героя Социалистического Труда.

Рядовые читатели не отличались такой доверчивостью и часто у папы допытывались, существовал ли такой человек на самом деле, где живет, что делает. А было все вот как: в начале 60-х, прорвавшись в очередной раз в архив, отец наткнулся на копию записки времен Гражданской войны. В ней известный военачальник Блюхер получил уведомление от Постышева: «Сегодня перебросили через нейтральную полосу замечательного товарища от Фэда: молод, начитан, высокообразован. Вроде прошел нормально». Как папа узнал много позднее, тот разведчик с успехом справился с заданием, обосновался во Владивостоке, занятом тогда японцами, и работал журналистом в крупнейшей белогвардейской газете. Эта маленькая записка и стала толчком для создания, как говорил отец, «героя чистого, смелого, доброго», главным достоинством которого была способность трезво и много думать, принимать в экстремальных ситуациях ответственные решения и самостоятельно отстаивать их до победы.

Штирлиц — образ собирательный. Взяв за основу молодого разведчика из записки Постышева, отец многое позаимствовал из характеров таких замечательных людей, как Леопольд Треппер — знаменитый руководитель Красной капеллы, Шандор Радо — гордость советской разведывательной группы в Швейцарии, шифровки которой о происходившем на совещаниях Гитлера попадали в Москву в тот же день (его отозвали в Союз, из аэропорта отправили в тюрьму), Абель, Зорге, брошенный на произвол судьбы советским руководством, Кузнецов. В одном интервью папа сказал: «Если писатель хорошо узнал их всех и через них глубоко и тонко прочувствовал своего героя, всем своим существом уверовал в него, то он, герой, хотя и вымышленный, собирательный, впитав живую душу и кровь автора, становится живым».

Отец придумал Штирлицу любопытную биографию: ровесник XX века, сын петербургского профессора права и убежденного меньшевика Владимирова и дочки украинского революционера, он растет подле отца, эмигрировавшего в Швейцарию после сибирской ссылки, и сызмальства знает всех руководителей российского левого движения (малышом принимает Литвинова за Деда Мороза и сидит у него на коленях, слушая сказки). Получив блестящее образование в Цюрихе, он возвращается после революции в Россию, становится одним из первых разведчиков. Романтик, поклонник Платона, молодой Владимиров-Исаев считает, что государство может и должно быть высшей формой справедливости.

Все Книги Юлиана Семенова О Штирлице Скачать

Он не слеп — видит царящую вокруг жестокость и дикость, но верит, что они исчезнут, как только культура придет в новое общество в образе справедливого высшего судьи, не прощающего варварства Первый роман из цикла о Штирлице под названием «Пароль не нужен» был написан в 1964 году в маленькой деревеньке на Плещеевом озере, что у Переславля-Залесского. Разведчик, тогда еще Владимиров-Исаев, оказывается на занятом японцами Дальнем Востоке и борется с оккупантами.

Одно из главных действующих лиц — легендарный маршал Блюхер (арестованный во время чисток, он выколет себе в кабинете следователя глаза, чтобы не выходить на открытый процесс как иностранный шпион). Когда Владимиров-Исаев знакомится со своей будущей женой Сашенькой — дочкой идейного оппонента, то показывает ей ту сторону жизни, которую она, двадцатилетняя, никогда не видела: портовых проституток, торговцев детьми, притоны наркоманов, чудовищную нищету. Ошеломленная и повзрослевшая, она понимает, что истина открывается лишь стремящемуся узнать, а прячущийся за категоричностью однозначных оценок или не уверен в себе, или страшится мысли.

Молодой разведчик исповедует знание, руководствуясь китайской мудростью: человек должен верно познать предметы, его окружающие, ибо только в случае верного познания предмета он сможет правильно организовать разрозненные сведения в единое знание. Если знание широко и разносторонне, оно превращается в истину. Приближение к истине позволяет человеку найти правильное поведение в жизни.

Он против крайних мер, редко идет на жестокость: сказываются его принципы, характер и воспитание отца — гуманиста и интеллигента, но искренно верит в революцию. Он готов жертвовать ради нее самым дорогим. Подчинившись приказу, Владимиров-Исаев уходит с белогвардейцами в эмиграцию, а Сашенька остается во Владивостоке. Сюжет романа «Бриллианты для диктатуры пролетариата», написанный семь лет спустя, но рассказывающий о первых месяцах Владимирова-Исаева в России, основан на реальных фактах, отысканных папой в переписке Ленина с начальником особого отдела Восточного фронта Г. Бокием и в архивах Октябрьской революции.

В романе разведчик успешно раскрывает дело о краже бриллиантов из Гохрана Перечитывая эти на редкость актуальные романы, я наткнулась на грустную, особенно в сегодняшнем контексте, фразу: «Демократию в России нужно защищать щитом и пулей, иначе народ демократию эту прожрет, пропьет, проспит» Военная тема отца волновала с юности: страстный поклонник Жукова, Рокоссовского, Мерецкова, Василевского, он досконально знал их мемуары. Позднее подружился с Шандором Радо. Разыскал в Токио японку, любившую Рихарда Зорге. Чем больше он «уходил» в тему, тем больше поражался замалчиванию целых пластов истории того периода: расстрелы блестящих военных, абсурдная беспечность накануне войны, обернувшаяся миллионами потерянных жизней, необъяснимое логикой игнорирование любой информации наших разведчиков, предупреждавших о грядущем. В тот период и произошла его случайная встреча с маршалом Жуковым. Из дневника отца, 1960 год. Этой осенью, когда я сидел и работал в Гаграх, как-то раз мы пошли со Степой Ситоряном, Женей и Катюшей в открытый театр послушать концерт московского эстрадного коллектива «Юность».

Это было ужасное, утомительное и унизительное зрелище. Вел концерт развязный конферансье по фамилии Саратовский. Мы сидели во втором ряду, а перед нами, в первом ряду, в великолепнейшем модном костюме с разрезами сидел гладко выбритый, ухоженный, красивый маршал Жуков со своей женой и маленькой девочкой — то ли дочкой, то ли внучкой. Сидел он в окружении людей, удивительно напоминавших мне нэпманов (хотя я их воочию не видел, но по архивам представляю себе достаточно ясно). Все они были одеты как истые европейцы, но только все дело портило, когда они улыбались: у всех у них по 32 вставленных золотых зуба. По-видимому, это считается наиболее верным помещением капитала в наши дни.

Старик еврей, который сидел рядом с женой Жукова, спросил ее: «Скажите, а генерал-полковник Кайзер — еврей?» Она повернулась к Жукову, который в это время, замерев, смотрел сценку из армейской жизни — лицо его было радостное, глаза под очками добрыми, и спросила его: «Скажи, пожалуйста, Гриша, ты знаешь Кайзера?» — «Да». — «Кто он?» — «Командующий Дальневосточным военным округом». — «А он — еврей?» — спросила женщина. Маршал ответил ей коротко и резко: «Ну!» В это время сценка из армейской жизни кончилась, и Жуков с азартом мальчишки стал аплодировать.

По всему летнему театру шел шорох, и все старались на него как-нибудь поближе посмотреть. А старый нэпман в белом джемпере сказал, ни к кому не обращаясь, но желая, чтоб его услышали мы, сидевшие сзади и обменивавшиеся всякого рода соображениями: «Пэр Англии. У него там есть поместье и место в парламенте». Потом мы выяснили, что это действительно так. Жуков в 1945 году был награжден орденом Бани — высшим королевским орденом Англии, а человек, награжденный этим орденом, автоматически становится членом палаты лордов: там есть его место, которое всегда пустует, ему выделили участок земли, который называется «Графство Жуков». Отец тогда только вернулся с Дальнего Востока — собирал материалы к роману «Пароль не нужен», с огромным трудом нашел что-то про расстрелянных Блюхера, Постышева и Уборевича.

В Красноярске ему рассказали про жену Зорге — Катю, погибшую вскоре после мужа. Сведения были противоречивые, личность Зорге папу очень интересовала, и после концерта он подошел к маршалу с вопросом, знакомо ли ему имя разведчика.

Жуков ответил, что ни одно из его донесений ему не докладывали. Позднее папа выяснил у Чуйкова, что Филипп Голиков, ставший начальником разведки после расстрела Яна Березина, на всех донесениях Зорге писал: «Информация не заслуживает доверия». Поэтому начальник Генерального штаба ничего о Зорге не слышал.

Да и Хрущев узнал совершенно случайно, посмотрев у себя на даче фильм Ива Чампи «Кто вы, доктор Зорге?». Тогда и дал посмертно Героя Советского Союза Отец продолжал «бредить» темой советских разведчиков в тылу врага. Тот факт, что о многом власти предпочитали умалчивать, только подзадоривал его. В 1967 году вышел его роман «Майор Вихрь» о блистательной операции советских разведчиков, спасающих от разрушения красивейший Краков.

В произведении действует сын Штирлица — Саша, а у самого Штирлица «эпизодическая роль». Тогда-то и позвонил папе первый раз Юрий Владимирович Андропов, и неожиданный звонок был расценен им, как настоящий подарок.

В тот вьюжный зимний вечер он сидел на московской квартире на улице Чайковского (теперешнем Новинском бульваре) с братьями Вайнерами — был их крестным отцом в литературе, отредактировав и «сосватав» в издательство первый детектив, и пил водочку, закусывая пельменями. Неохотно подняв трубку требовательно звонившего телефона и сообразив, кто на том конце провода, моментально стал, как стеклышко.

Андропов спросил отца, не думает ли он, что пора поподробнее написать о деятельности наших разведчиков в годы войны в тылу врага. Отец, возликовав, ответил, что давно пора. Так на свет и появился роман «Семнадцать мгновений весны», где Владимиров, он же Исаев, он же Макс фон Штирлиц, штандартенфюрер СС на службе у Шелленберга снова выступил главным героем. Готовился к нему папа, как и к каждой вещи, серьезно и долго: читал, работал в берлинских архивах, а написал за семнадцать дней. В основу сюжета положен реальный факт переговоров Гиммлера с американскими властями, о которых он вычитал в опубликованной в Союзе и бывшей в открытой продаже переписке глав трех союзных держав. В этом романе, впервые со времен войны, немецкий генералитет не был выставлен как сборище кретинов.

Многих из них отец описал как людей умных, образованных и способных порой на добрые поступки. А один из самых симпатичных персонажей, пастор Шлаг, обязан своим существованием критику Льву Аннинскому, зашедшему как-то к папе на огонек, когда тот готовил материал к роману. Вспоминает писатель Лев Аннинский. — Юлиан, я не владею логикой тайных агентов. — А я этого от тебя и не жду, — успокоил меня хозяин дома, налаживая диктофон. — От имени Штирлица буду говорить я. А тебе предлагаю в этом диалоге роль пастора.

Радушная жена Юлиана Катя только что накормила меня вкуснейшим обедом, и я расслабился настолько, что для интеллектуального диспута требовалась срочная перестройка. — Какого пастора? — спросил я. — Нормального протестантского пастора, гуманиста и философа. Юлиан щелкнул клавишей диктофона: — Так что же получается? Если пересадить Господа Бога с державных высот и сердечных глубин под корку отдельно мыслящего индивида, все остальное устроится само собой: и государство, и общество, и братство? — Само собой, господин Штирлиц, ничего не устраивается, разве что пищеварительный процесс, да и то если поешь. А насчет подкорки Я почувствовал бойцовскую дрожь.

Разнословия христианства в ту пору (самый конец 60-х годов) были предметом моего острого интереса и темой усердных библиотечных занятий (в Институте философии, где я тогда работал, можно было заниматься этими темами законно). Через год Юлиан подарил мне свой новый роман с дарственной надписью: «Левушке — пастору Шлагу» Читая, я натыкался на свои полузабытые уже реплики.

Аванс выплачивается с учетом фактически отработанного времени, но не менее 1000 (Одной тысячи) рублей. Стимулирующие выплаты (квартальные, годовые и единовременные премии), которые начисляются и выплачиваются Работнику в порядке и на условиях, установленных Положением о премировании работников. Зарплата выплачивается Работнику в следующие сроки: за первую половину месяца (аванс) – 20-го числа текущего месяца, за вторую половину месяца – 5-го числа следующего месяца. Скачать образец счета на оплату.

Мне было легко и весело. А когда еще через пару лет эти реплики стал произносить с экрана великий артист Плятт, я почувствовал эффект настоящего переселения душ. Штирлиц действует и в романе «Третья карта» — в Польше, оккупированной немцами; и в «Альтернативе», где он оказывается на Балканах накануне войны, и в «Испанском варианте», и в «Приказано выжить». Работал ли папа над серией романов о Штирлице или над историческими романами о Петре Первом, О.

Маяковском, Ф. Дзержинском, Столыпине или Гучкове, он всегда стремился к биографической и исторической достоверности и для этого старался выявлять все характерные особенности описываемых людей и обстоятельств исторических событий, оставляя как можно меньше домысла.

Отец часто говорил, что литератор, чтобы ему поверили, должен быть максимально точен в деталях, но только разбирая его архивы — я в полной мере поняла, какую титаническую работу он для этого проводил: в бесчисленных папках хранились выписки из писем военных, копии приказов Гиммлера, планы рейхстага, номера личных телефонов Гитлера и Геринга, биографии нацистских лидеров, их воспоминания, фотографии, ксерокопии документов охранки и переписки петровских времен. А сколько книг он штудировал, сколько подшивок газет военных времен привозил из Германии, Латинской Америки и Испании! Его знания были поистине феноменальны, но главным оставался редкостный талант, позволявший превратить груды сухого, «бездушного» материала в увлекательнейшие романы.

Многие сомневались, что один человек способен столько написать, и по Москве поползли слухи о литературных рабах Юлиана Семенова. Юлиан Семенов. Евдокия Дмитриевна Ноздрина, бабушка Юлиана Семенова, с дочерью Людмилой.

Юлиан с мамой — Галиной Николаевной Ноздриной и отцом — Семеном Александровичем Ляндресом. Юлику шесть лет. Крайний справа Юлиан, крайняя слева кузина Галина Михайловна Тарасова. С фронтовыми друзьями отца. Третий слева Юлиан Семенов. На военных сборах.

Крайний слева Юлиан Семенов. Юлиан Семенов. Сталина с сотрудниками издательства «Известия».

В верхнем ряду второй слева С. Алексей Алексеевич Богданов и Наталья Петровна Кончаловская. Конец 1920-х гг.

Екатерина Сергеевна Семенова. Николина Гэра. Наталья Петровна Кончаловская с дочерью Екатериной. Юлиан Семенов с отцом. С Сергеем Владимировичем Михалковым. Николина Гора. Екатерина Семенова за перепечаткой рукописи мужа.

С дочерьми Дарьей и Ольгой в Болгарии. В странствиях по тайге. С буддийским монахом. С писателями. На Северном полюсе. Крайний справа Юлиан Семенов. С Грегорио — другом Хемингуэя.

Поймана рыба-пила. С Мэри Хемингуэй. С Романом Карменом (в центре). С Андреем Тарковским.

С Семеном Клебановым (в центре). С Эдвардом Кеннеди. Юлиан Семенов. С картины Дарьи Семеновой. Вспоминается смешной случай.

Как-то к нему позвонил старый отставник: «Дорогой товарищ Семенов, я слышал, у вас на даче пишет команда из пяти человек. Возьмите меня шестым, сюжетов — уйма.

Прошу недорого — 200 рублей в месяц». Все это, конечно, были выдумки. Просто отец обладал феноменальной работоспособностью, был дисциплинирован и всегда действовал по раз и навсегда заведенному плану. Закончив подготовительную работу — изучение книг, газет, архивных документов, он, сидя в клубах сигаретного дыма, составлял короткий план очередной книги, намечая основные сюжетные линии и хитросплетения увлекательной интриги. На полях чертил замысловатые геометрические фигуры, записывал имена героев, соединяя их между собой стрелами: рассматривать эти записи очень любопытно — будто видишь рентгеновский снимок романа.

Затем устраивался за письменным столом и тогда уж пишущая машинка стучала с шести утра до полуночи. Сидел папа в своем высоком кресле карельской березы (я его в детстве называла троном) на редкость красиво: широченная спина по-балетному пряма, лопатки сведены. Однажды спросила: — Трудно тебе писать?

— Трудно бывает первые 30–40 страниц — раскрутка. — А потом легко? — Начинают «показывать кино», все вижу, как на экране, остается только записывать.

В день он «выдавал» по 10–15 страниц машинописного текста, никогда не ждал вдохновения: садился за стол и оно приходило. Злопыхатели шипели: «У-у, старается загрести побольше, все ему мало!» А для отца деньги имели третьестепенное значение, просто у него было такое огромное количество идей и планов, что он боялся не успеть написать все, о чем мечтал. Святитель Феофан Затворник говорил, что большинство людей подобны древесной стружке, свернутой вокруг собственной пустоты. Это очень точно, но, думаю, не относится к талантливым людям искусства. У них внутри — настоящий склад ждущих реализации творческих замыслов. Все они сжигаемы одним желанием — творить!

Папу подгоняли не алчность, не сроки сдачи нового романа в издательство, а сама задумка. Замыслив вещь, он уже не мог существовать вдалеке от пишущей машинки и успокаивался, лишь поставив финальную точку. Объяснил мне как-то: «У каждого писателя — свой стиль работы. Вот Юра Бондарев сам мне рассказывал, что пишет в день одну-две страницы, зато уж он их отшлифует, отредактирует и к написанному больше не возвращается, а мне, кровь из носу, надо довести вещь до конца. Закончу, отложу на пару дней, а потом правлю» У папы было правило — сокращать каждую страницу на семь строк.